Встреча.

Лето 1977 года не скупилось на жару. Дожди не приносили прохладу, а скорее наоборот: насыщали воздух удушливым маревом. Полуденное солнце жарило всю мощь и от влажной грунтовой дороги вверх поднимался туман. Жесткая подвеска серийного ГАЗ-66 даже на небольшой скорости не позволяла вздремнуть после обильного обеда. В голову лезла цитата из устава: "Солдат должен стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения военной службы". Я полон сил и здоровья, мне под двадцать лет и до дембеля осталось чуть больше трех месяцев. Служба, в общем-то, не напрягает, на плечах погоны старшего сержанта и в арсенале должность старшего преподавателя "спецдисциплины" в "учебке". Путь лежит из военной прокуратуры г. Барабаш Хасанского района Приморского края в поселок Славянка через заповедник Кедровая Падь на место службы. В прокуратуру обращался по поводу смены фамилии. "Все отдых - сказал я, вылез из кабины и почти на четвереньках взобрался на камень лежащий, на самой вершине сопки. Осмотрев прилегающий пейзаж, спрыгнул с камня и прилег в его тени. Вдруг слева раздалось какое-то ворчание и возле куста боярышника образовался расплывчатый силуэт огромной кошки. Тигр не вышел, не выпрыгнул, а именно образовался. Действие было, похоже, как наведение фокуса в оптическом приборе: сначала нечто расплывчатое в течение нескольких секунд превратилось в трехсоткилограммовую, полосатую тушу амурского тигра, затем "туша" оскалила огромные клыки, ударила лапой по земле и издала короткий рык. Двойственное чувство испуга и нереальности происходящего заставило мой распаренный мозг лихорадочно оценивать ситуацию: между тигром, мной и автомобилем расстояние примерно одинаково, мы находились как бы на вершинах равностороннего треугольника. Бежать, значит спровоцировать нападение, да и соревноваться с тигром в беге занятие неблагодарное, автомат в машине, в общем, получаются "кошки-мышки". Рука рефлекторно нащупала рукоять висевшего на поясе штык-ножа, а голова мгновенно отбросила глупую мысль о защите от зверя с помощью железяки. Тигр был на своей территории, в которую я вторгся, он сильнее, быстрее, у него обладающие непревзойденной мощью когти и надежные помощники зубы. Да и соображал он в этот момент гораздо лучше меня.
Я оцепенел. Увидел себя как бы чуть сверху и со стороны. Не мог повернуть голову на истерический крик солдата-водителя: "Тиииигр". Да что там голову, пальцем не мог пошевелить. Даже мозг освободился от мыслей.
Сколько времени это продолжалось - неизвестно, а к реальности вернулся вместе с солоноватым привкусом крови на языке. Странно было то, что испуг бесследно исчез, а радостно-расслабленное настроение создавало уверенность и ясность действий, я вытянул вперед правую руку. Полосатый хищник подошел и : превратился в вальяжного веселого домашнего кота гигантских размеров. От грозного хозяина маньчжурской тайги не осталось и следа. Рука непроизвольно опустилась на "загривок" и погладила "котика" по жесткой шерсти. Вибрация от мощного "мурлыканья" передалась на пальцы. "Мурзик" легко перемахнул через камень, повернул голову, бросил на меня лучистый взгляд светло-желтых глаз и растворился в высокой траве, произведя эффект сбившегося фокуса: ясно видимый образ расплылся и исчез из вида.
Никто не проверит - промелькнуло в голове. - А на самом деле это было? - уже более основательная вторая мысль задержалась и не хотела уходить.
Возле колеса на корточках сидел водитель и, уставившись в землю, без конца бубнил: "Тттигр, ттттирг, тттигр. Правда, а? Он вернется?". Кое-как затащив водилу на пассажирское сиденье, сел за руль и без конца выслушивал от двухметрового стадвадцатикилограммового верзилы: "Он бы нас сожрал. Да? А зачем ты его подозвал и гладил?"
"Да никого я не подзывал! Сам сначала струхнул! И вообще заткнись, надоел. Еще и баранку за него крути. Совсем оборзел".
Порулив минут десять я начал клевать носом и не в состоянии бороться со сном остановил машину в тени высоких деревьев маньчжурского ореха, мгновенно отключился, предварительно приказав водителю сторожить с автоматом наизготовку. Проснулся я оттого, что водитель тряс меня за плечо и шептал на ухо: "Товарищ старший сержант, проснитесь. Там кто-то ходит. Проснитесь".
До этого мне снилось, что я мягко ступая по осыпавшимся орехам, подкрадываюсь к машине и вижу через ветровое стекло, как солдат трясет за плечо какого-то сержанта, в котором я узнал себя. Сон был до того реален и ярок, а события в нем до того неправдоподобны, что, проснувшись (а может, я еще спал) некоторое время сидел, уцепившись руками в рулевое колесо. Солдат все тряс и шептал: "Проснитесь. Проснитесь". "Кто ходит? Где? Опять тигр?" - выдавил я из себя. "Человек, человек в армейской форме" - испуганно шептал водитель. "С оружием?" - уже окончательно придя в себя, спросил я. "Не знаю, не заметил" - прошептал солдат.
Дело принимало серьезный оборот: рядом граница с Китаем, а отношения с китайцами в те годы были, мягко говоря, недружественными. Хорошо подготовленный нарушитель даже без оружия представлял собой серьезную опасность. Оставалось несколько вариантов, самым простым являлся и самый безопасный: запустить двигатель, дать газу и на всех парах покинуть опасное место. Доехать до ближайшей части и сообщить о случившимся. А вдруг на самом деле никого и не было, вдруг это плод воображения еще не отошедшего от испуга солдата? Да и бежать, поджав хвост как-то не по-мужски, тем более находясь на своей территории.
Остановимся на втором, и с моей точки зрения самом подходящем варианте: осмотреть ближайшую территорию на наличие или отсутствие каких-либо следов пребывания человека. Расчет был прост: нарушителю или нарушителям, как правило, невыгодно себя обнаружить и стрельба с их стороны нежелательна. Огнестрельным оружием с глушителем китайцы практически не пользовались, однако нож в умелых руках представлял серьезную опасность, но расстояние применения ножа ограниченно по сравнению с автоматом.
Небольшое количество деревьев, практически отсутствие травы, камней, кустов и других предметов за которыми можно спрятаться давало нам некоторое преимущество. Я крадучись вылез из машины и на полусогнутых ногах медленно начал обследовать место. Солдат прикрывал, прислонившись спиной к колесу.
След от ботинка был явным и четким, человек который его оставил сначала раздавил толстую и насыщенную соком кожуру ореха. Затем наступил на плоский, вросший в землю камень. Сок кожуры маньчжурского ореха обладает хорошим красящим свойством, и след хорошо отпечатался на камне. Внезапно возникло чувство, что я здесь был и с этого места смотрел на машину. Автоматически поставил ногу на отпечаток и обнаружил полное совпадение. "Я что лунатик, который разгуливает средь бела дня во сне да еще сам за собой наблюдает?" - пронеслось в голове. А может, тигр напугал так, что крыша съехала, и началось раздвоение личности. Или это какая-то местная аномалия влияет на психику и все начиная с тигра и заканчивая сном результат ее действия. Потом вспомнились публикации, фильмы и книги о новом оружии психического воздействия. Может быть, это оружие разработано, и мы случайно попали в зону его действия?
Оставшись довольным тем, что позорно не бежал и недовольным создавшейся неопределенностью я приказал водителю занять свое место, и мы тронулись в путь.
"Пока никому, слышишь никому ни слова обо всем что, было" - приказал я солдату. "Да никто и не поверит, если рассказать" - эта мысль успокоила и озадачила одновременно.
Я и предположить не мог, какой зверь поселился в этот день у меня внутри и что произойдет, когда он выйдет наружу.

Выход зверя.

- Все правильно. Двенадцать человек - сказал начальник патруля.
- Разрешите следовать дальше? - приложив руку к головному убору, спросил я.
- Следуйте! - сказал начальник и неспеша зашагал прочь в сопровождении двоих помощников.
До Дальнореченского погранотряда оставалось километра полтора, которые были легко преодолены быстрым шагом. Сдав курсантов дежурному по отряду и получив соответствующие документы, направился в столовую, где поваром был Сергей Копылов, который раньше служил со мной в "учебке" и которого "выперли" за недисциплинированность.
Копытов, Копылов - нас часто путали в приказах, и приходилось потом разбираться.
Поужинали, поговорили, и он отвел меня в казарму для ночлега, поскольку мой поезд уходил только на следующий день.
Вид казармы оставлял желать лучшего, так как казарма эта представляла собой деревянный сарай, сбитый из досок, и сарай этот уже не мог защищать от начавшихся ноябрьских морозов. Сняв шинель, шапку и сапоги, лег спать, не раздеваясь дальше.
"Рота подъем! Тревога!!" в полусне присел на кровати, автоматически стал обуваться. "Учения у них что ли? Вот попал, и поспать не дадут". Ладно, полежу немного - сам себя успокоил я. "Пожар! Всем быстрее покинуть помещение!" - орал дежурный по роте. Я надел шапку, нацепил ремень и, взяв в руки шинель так еще и до конца не проснувшись, побрел мимо стоящей в "оружейку" очереди, на выход. Мимо меня, грохоча сапогами по доскам пола, пробегали "погорельцы" и строились у входа в казарму, которая уже горела с дальнего конца. "Трассеры" резали ночное небо так жестко и плотно, что волна животного страха заставила пригнуться. Так и пристрелят. И это за месяц до дембеля.
На языке появился солоноватый привкус крови. Я оцепенел. Вспомнился тигр. Тот же животный страх, тот же привкус крови. "Бежать. Быстрее бежать. И дернул же че:". Сильный удар в спину не дал закончить мысль. Шапка слетела с головы, и я носом ткнулся в мерзлую землю. Боль и вспыхнувшая злость мгновенно ускорила реакцию: быстро перевернувшись на спину, я увидел надвигающийся на меня штык-нож примкнутый к автомату. Глаза сфокусировались на штык-ноже. Который медленно, как в замедленной киносъемке двигался на меня, а мои руки автоматически наносили по нему удар свернутой шинелью. Автомат вылетел из рук нападавшего, и он, двигаясь по инерции, падал на меня, вытянув левую руку вперед. "Аааа" - завопил я жутким, каким-то не своим голосом. В это время рука ударила меня в подбородок, а пальцы попали прямо в рот. Я стиснул зубы. Хрустнули откусанные пальцы. Хладнокровно выплюнув их вместе с кровью в глаза "китаезу", схватил его левой рукой за горло. От боли и неожиданности он почти не сопротивлялся, и, легко подмяв под себя обмякшее тело, сжимал горло до тех пор, пока не наступили предсмертные судороги. Не известно, откуда, но я откуда-то знал - вот эта судорога будет последней, и действительно так и случилось.
Не вставая, я осмотрелся: на площадке перед казармой во всю шел рукопашный бой, сопровождавшийся жутким матом, криками, выстрелами. Пламя пожара хорошо освещало происходящее, огромные тени мелькали по земле создавая иллюзию какого-то театрального действа. Прямо передо мной стоял пожарный щит, на котором сиротливо на одном гвозде висел покрашенный красной краской топор. Ведра и багры валялись рядом: видимо их сорвало взрывной волной от гранаты. Я встал, снял ушитую по последней армейской моде куртку и остался в белой нательной рубашке, так как неожиданно стало распирать изнутри грудь, и плечи стали наливаться приятной мощью. Как-то сам по себе топор оказался у меня в руках и я, уже не испытывая никакого страха, побежал в сторону дерущихся, на ходу намечая себе жертву.
Жестокая схватка шла явно не в пользу "пограцов". Все меньше зеленых погон оставалось на виду, а невзрачная китайская военная форма поглощала пространство, и визгливые китайские крики перебивали смачный русский мат.
Все мои чувства обострились до такой степени, что за десяток метров я чувствовал запах крови, а по тошнотворно-кислому запаху исходящему от китайских солдат мог, не глядя отличить китайцев от своих и, даже, время текло для меня быстрее, а все вокруг происходило в замедленном темпе. Я был словно муха среди бегемотов. Не напрягаясь, легко уходил от ударов, а мой топор без промаха попадал по шее или в пах. Вот тут-то этот топор меня и подвел: при замахе назад он соскочил с рассохшегося топорища и куда-то улетел, унося с собой часть деревяшки. В руках осталось что-то подобное деревянному мечу с острым клиновидным концом, и, словно вампиру, я воткнул это орудие под мышку занесшему для удара руку китайцу.
Подобранная саперская лопатка удобно легла в руки и сеяла смерть не хуже топора, да и действовать ей было гораздо ловчее. Последнее что я помню - это ударивший в глаза свет, исходящий от прожектора БТРа.
Очнулся от льющейся на меня теплой воды и обнаружил, что лежу в бане на скамейке совершенно голый и в руках у меня саперная лопатка, с которой вода смывает кровь. Я приподнялся - все испуганно отпрыгнули назад, а санитар, ливший на меня воду из тазика, выронил его и тазик ручкой больно ударил меня под глаз. "Вот урод - чуть глаз не выбил!" - завопил я, и хотел, было наподдать санитару, но увидел валяющуюся рядом практически всю окрашенную кровью свою рубашку, брюки и : маскировочную сетку. "Все, он пришел в себя" - объявил толстый майор с сигаретой в зубах и, хмыкнув, добавил: "Кроме разбитого носа - ни одной царапины". "А глаз подбили?" - возразил я. "Глаз? Да ты хоть что-нибудь помнишь? Такую мясорубку устроил! Полчаса маскировочной сеткой как зверя отлавливали. Никак с места побоища уходить не хотел, даже санитаров к раненым не подпускал, матерился, хрипел и лопаткой размахивал, да еще весь в крови, глаза горели, зубы оскаливал - полная жуть".
- Разрешите обратиться, товарищ майор?
- Обращайтесь!
- Дежурный по части капитан Кашинцев по Вашему приказанию прибыл! - пронзительным голосом прокричал вбежавший капитан с перевязанным запястьем, в ком я узнал офицера, которому сдал курсантов.
- Готовьте документы на вашего солдата и обеспечьте все виды довольства сроком на две недели, в том числе выдайте деньги на билет, он едет с нами во "Владик".
- А это не наш солдат, товарищ майор"
- А чей?
- Он нам из учебки курсантов привез и остался ночевать.
Все вопросительно посмотрели на меня.
- Старший сержант Копытов - хрипло выдавил я, едва успев вытереться и застегнуть новые, на размер больше, штаны, принесенные дневальным.
- Заместитель командира взвода, преподаватель спецдисциплины.
- Документы?
- В куртке, которая должна быть под пожарным щитом.
- Зачем сняли куртку?
- Почему-то оказалась мала и стесняла движения.
Через пять минут дневальный принес куртку, шинель и ремень.
- Ваши?
- Так точно.
- Документы в порядке. Мы сообщим, что Вы задерживаетесь на две недели.
- Капитан.
- Слушаю товарищ майор.
- Сержанта в санчасть.
- Есть товарищ майор.
Под личным сопровождением дежурного капитана я был доставлен в санчасть, лег на кровать и мгновенно уснул.

Санчасть

"Слушай меня внимательно сынок" - голос принадлежал грузному пожилому прапорщику. "Сейчас тебя осмотрит наш врач и напишет, что у тебя сильный ушиб позвоночника, благо след от удара прикладом в виде обширной гематомы имеется, перелом одиннадцатого ребра и сотрясение мозга. Когда придет майор, притворись, что тебе очень плохо, рвет каждые два часа, трудно дышать и практически не можешь поворачиваться".
- Так он же видел, как я сам пошел.
- Ничего, так бывает: в горячке человек не осознает состояния и не чувствует боли и повреждений. Наша задача оставить тебя здесь хотя бы на неделю, потом отправим тебя в учебку, а там быстренько на дембель.
- А зачем все это?
- Да в психушку тебя загребут. Всю жизнь там будешь.
- За что?
- Тридцать семь человек покромсал наповал. Двоим нашим тоже досталось, правда, слегка, капитану по руке твой топор отскочил, запястье рассек. Кто видел, глазам не верили: орал так - кровь стыла в жилах, китайцев как косой косил, а бегал - тень за тобой не успевала, они от ужаса так ломанулись, что на БТРах догнать не смогли. Потом остановился, стал рычать, скалить зубы, пускать кровавую пену со слюной. Если кто-то приближался, то лопатка с такой скоростью начинала мелькать в руках, что исчезала из вида и со свистом резала воздух. Хотели даже напугать собакой, но самый злобный пограничный пес поджал хвост, заскулил и позорно спрятался за хозяина. Тогда я вспомнил один случай и предложил поймать тебя маскировочной сеткой - продолжал прапорщик - случай этот произошел в августе сорок пятого. Служил я тогда рядовым пограничником, здесь недалеко. Жили под постоянным страхом провокаций, происходили мелкие стычки с японцами, в одной из которых легко, по касательной в плечо был ранен связист. Связист этот был маленький (полтора метра), щупленький и обладал уникальным даром: за два дня заживлял на себе небольшие раны, всегда находил общий язык с кошками и обладал отменным ночным зрением. А началось (по его рассказам) с того, что, будучи подростком, заблудился в тайге и, измотавшись, присел под деревом и незаметно заснул. "Иди за мной, я покажу тебе дорогу" - сказала рысь человеческим голосом. "Разве рыси говорят?". "Конечно, говорят, только надо уметь слушать" - и громко замурлыкала, как домашний кот. Проснулся оттого, что почувствовал какую-то вибрацию, медленно открыл глаза и увидел лежащую рядом рысь. Большая рыжая кошка, повернув голову, смотрела в лицо, щурила глаза и громко мурлыкала то, выпуская, то, убирая огромные когти. От страха закрыл глаза и боялся пошевелиться, а когда осмелился осмотреться через узкую щель приоткрытых век, то рыси уже не было. Легко вскочив на ноги, без труда, вернулся домой: что-то внутри знало куда идти. После этого случая стал хорошо видеть в темноте и раны заживали "как на собаке".
На рассвете, продолжал прапорщик, подняли заставу "в ружье", а причиной была стрельба и крики с сопредельной территории. Видим, у японцев идет какая-то жуткая драка: нечто большое и белое с огромной скоростью мечется среди солдат, оставляя после себя кровавые обезглавленные трупы, в лучах восходящего солнца сверкает меч - ни дать, ни взять сама смерть с косой. Почти все креститься стали - зрелище жуткое. Потом это белое отделилось от общей массы и на большой скорости стало двигаться в нашу сторону. Мало того, что оно быстро бежало, но еще и тащило на спине японца. На той стороне так обалдели, что даже не стреляли, а когда опомнились, то это нечто бросило свою ношу не колючую проволоку и оттолкнувшись от нее, словно большая белая птица поднялось в воздух и приземлилось с нашей стороны. Посланные в вдогонку пули со свистом пролетали мимо. "Никому не подходить! : вашу мать! Всех зарублю!" "Белая смерть" оказалась жутко орущим и матерящимся связистом. Вид у него был впечатляющим: белая нательная рубашка и подштанники забрызганы кровью, глаза сверкают, в руках, словно пропеллер вращается окровавленный самурайский меч, изо рта пузыриться кровавая пена. "Боец Наконечник" - рявкнул командир, (фамилия связиста была Наконечник) - "Смирно! Сдать оружие!" "Зарублю!" - взвыл связист и молниеносным движением, словно тростинку перерубил довольно толстый столб, на котором была натянута маскировочная сетка. Сетка упала на связиста, и он запутался, а мы, воспользовавшись, случаем навалились и связали разбушевавшегося Наконечника. Немного подергавшись, он затих и свернулся в комочек. В голове не укладывалось, как такой маленький и щуплый "комочек" во время боя выглядел вездесущим гигантом и обладал нечеловеческой силой и ловкостью?
"Это в него вселилась душа рыси" - сказал подошедший сибиряк, бывший охотник, - "Помните, он про рысь рассказывал. Вот почему ему ночью не спалось, да и с кошками всегда дружил, даже полудикие позволяли ему брать себя на руки, к нам они и на десять метров не подходили. Кошки-то своих чуют. Говорят у них девять жизней".
"А как он у японцев оказался?" - спросил молоденький солдатик. "Да по ночам бродил. Вот его разведка и взяла "тепленького". Добродился, а когда его на допрос к офицеру притащили, вот тут-то и озверел, вырвал у самурая меч и начал кромсать".
- Теперь представляешь - прапорщик поерзал на стуле - Раз он такой доходяга мог таких дел наворотить, то, что ты, такой здоровый бугай натворил? Месиво какое-то из человеческих тел.
- Так ведь я в бою защищался!
- Хороша защита. Сейчас самое главное защитить тебя от дурдома. Для психиатров ты сумасшедший. Они-то быстро тебя упекут за маниакальную страсть к убийствам, с их точки зрения психически здоровый человек физически за такой небольшой промежуток не может убить столько людей в рукопашную, каким бы Ильей Муромцем он ни был. А может ты Илья Муромец?
- Никак нет.
- Да, не скромничай. Мне курсанты рассказали, как ты один камешек катил, который десять человек с места сдвинуть не могли. Было дело?
- Было.
Память мгновенно унесла меня на четыре дня назад. В канун ноябрьских праздников "выгнали нашу роту для уборки территории в поселок Славянка, курсанты подметали, скребли лопатами, носили мусор. В зоне деятельности оказался огромный валун.
- Убрать камень, - скомандовал командир роты, старший лейтенант Давыденок. Курсанты со всех сторон облепили валун. Тянули, толкали, но камень только раскачивался и с места уходить не хотел.
- Ну, Копытов, сможешь? - спросил командир роты. Он знал о моей "слабости" поупражняться с тяжелыми предметами.
- А увольнение дадите?
- Так ведь все равно не сможешь?
- Смогу.
- Не сможешь.
- Спорим?
- Спорим. На увольнение.
Мы ударили по рукам.
- "Разойдись" - крикнул я курсантам, подошел к камню, уперся и начал толкать, но мои ноги отъезжали назад, камень слегка шевелился, а место свое покидать никак не хотел. Давыденок довольно ухмылялся, предчувствуя выигрыш. Выход нашел быстро: поставив курсантов в две шеренги так, чтобы последующий упирался в каблук впереди стоящего, я уперся ногами в каблуки первых, сдвинул с места и покатил валун.
- Продолжать, - выдал команду курсантам и те, используя получившийся разгон, покатили камень дальше.
- Так не честно, - взмолился старший лейтенант.
- Честно, честно, - ответил я - ведь мы никаких ограничений не обговаривали.
- Ладно, считай, что увольнение у тебя в кармане, кабан здоровый.
Повернулся и пошел "выпендриваться" перед командирами других рот, которые стояли неподалеку и наблюдали за происходящим.
- Ну что, видели, какие сержанты у меня служат. Не то, что ваши дистрофики.
- Сам ты дистрофик.
И пошло, поехало:
- А Наконечник так и сгинул. Приехали "особисты" взяли со всех расписку о неразглашении, увезли связиста и больше о нем никто, ничего не слышал: наверняка скончался в дурдоме, а может еще и жив и сидит в одной палате с "Наполеонами", "Иванами Грозными", "тиграми" и "рысями".
При слове "тигр" я непроизвольно вздрогнул, почувствовал солоноватый привкус крови на языке и у меня перед глазами возник образ тигра, который идет размеренным шагом слева направо смотря вперед. Потом остановился, озорно посмотрел на меня и исчез.
- Мне пора, - заторопился прапорщик - все запомнил? Повтори!
- Перелом одиннадцатого ребра. Тошнота. Головокружение. Ушиб позвоночника самочувствие плохое.
- А какой же все-таки зверь в тебе?
Перед глазами опять возникла веселая морда тигра. "Сказать?" - мысленно спросил я у "морды" - "Как хочешь" - "прочитал" я ответ. Видение исчезло.
- Большая полосатая кошка, товарищ прапорщик.
- Поосторожнее с ней, с кошкой-то, а то погубит она тебя.
- Я думаю, что поможет.
- Ну, смотри, "Илья Муромец".
- Копытов Александр Вадимович - не по-армейски обратился ко мне капитан медслужбы, в серо-голубых глазах засветились смешливые искорки.
- Так точно.
- Назовите год и место рождения.
Я назвал.
- Что ж, все совпадает.
"Наверное, проверяет все ли в порядке у меня с головой, и не отшибло ли память" - подумал я.
- Как самочувствие?
- Нормальное.
- Инструкции от прапорщика получил?
- Так точно.
- Повтори диагноз.
Я повторил.
- Ну, вот и хорошо. Буду тебя из дерьма вытаскивать.
-Прам - пампам - запел капитан и зашагал к себе в кабинет.
Я представил, торчу по пояс голый в канаве с жидким дерьмом, а капитан с прапорщиком тянут меня за руки, свободными руками зажимают себе носы и приговаривают: "Щас мы тебя-то из дерьма вытащим". Я улыбнулся и задремал. Проснулся с чувством того, что где-то уже этого капитана видел: манера говорить, лицо и особенно смешливо-лукавый взгляд светящихся глаз, все казалось знакомым, но как не напрягался, все равно вспомнить не мог.
- Вот тебе на дорогу - прапорщик протянул увесистый сверток - подкрепиться.
- Большое спасибо.
- Не за что. Поезд через час, так что не торопись, успеешь.
"Успею" - подумал я, и украдкой смахнув, внезапно, набежавшую слезу, неторопливо зашагал к станции.
Поезд медленно тащился, извиваясь между сопок, проплывая мимо редких дубов с неопавшими на зиму листьями. Я развалился на верхней полке и слушал байки дембелей - артиллеристов.
- Эй, сержант, давай к нам выпьем по стаканчику.
- Ну, если по стаканчику. А то мне больше нельзя. Зверею.
- Кстати, я тут слышал, что один из пограничников озверел -
Торопливо сказал один из дембелей. Здоровенный такой детина два с половиной метра ростом и килограммов под двести, на него шинель не могли подобрать, так в бушлате и ходил. Друг у него на кухне поваром был, всегда подкармливал, чтоб с голоду не помер. Жрал, говорят по пять паек сразу.
- Ну, за дембель!
- За дембель!
Стаканы звякнули, водка приятно обожгла горло.
- Вот тут закуска - сказал я и развернул подаренный прапорщиком сверток.
- Богато живешь. Закусь, что надо - воскликнул рассказчик, глядя на литровую банку с красной икрой, колбасу и большое количество домашних пирожков.
- Китайцы ночью прорвались - продолжил дембель - так "кабан" этот так озверел: десяток зубами загрыз, и человек пятьдесят пожарным топором порубил. С собаками ловили и в сеть загнали. Потом, наверное, в дурдом увезли, так как на всех кидался, и дар речи потерял.
- Да не топором, а саперной лопаткой - возразил другой дембель - и не два с половиной метра, а только два и весил поменьше, а вот жрал действительно много.
Я сидел и улыбаясь смотрел на рассказчика: мои-то метр семьдесят и восемьдесят два килограмма никак не вязались с гипертрофированным монстром - обжорой действовавшим в байках дембелей. Да и вообще, кто видел, как я на кухне уминал? Может, действительно много съел?
- Не веришь, - увидев мою улыбку, спросил артеллерист - точно было. Мне земляк рассказал. Вместе с ним служил.
- Да верю - засовывая себе в рот пирожок, ответил я. Точно верю.
- За дембель!
- За дембель!
Стаканы опять звякнули. Пир продолжался.
Старенький ТУ - 104 динамично разогнавшись, оторвался от бетонных плит аэропорта Артем, накренился в развороте, позволяя, с высоты посмотреть на Владивосток и взял курс на Хабаровск. "Вот что значит военные корни, разгон просто класс", - подумал я. (ТУ - 104 представлял собой переделанный в пассажирский самолет бомбардировщик). Позади, удачно закончившаяся, армейская служба: все получилось, как говорил прапорщик, фамилию которого я, к своему стыду, так и не запомнил. Все-таки люди воевавшие, в большинстве своем, больше ценили людей и жизнь человеческую, чем те, обладавшие властью люди в пагонах, которые, не "понюхав пороху" грызут пятки друг другу, карабкаясь вверх по карьерной лестнице, подчиняясь закону "волчьей стаи".
К счастью, вокруг меня, в то время, было больше хороших людей, таких как, пожилой прапорщик и веселый капитан-врач в санчасти.
Низкий вам поклон мои спасители.

Они все помнят

23 ноября 2005 года Москва. Представительство Китайской государственной компании.
Несколько месяцев назад я отправил по факсу в эту фирму информацию о своих разработках с указанием газет журналов, в которых были статьи обо мне и моих вездеходах, с целью найти заинтересованного производителя.
"Господин Копытов, пройдите, пожалуйста, в кабинет. Господин Ли Чун Мин ждет Вас". Расплываясь в улыбке, официальным тоном, произнесла изящная длинноногая секретарша, войдя в приемную. Я встал и направился в кабинет директора фирмы.
"Извините, что заставил Вас ждать", почти на чистом русском языке, - произнес, вышедший мне на встречу человек и протянул руку.
- Ли Чун Мин - директор компании.
- Копытов Александр Вадимович - автор разработок, представился я.
- Знакомьтесь, пожалуйста, продолжил директор, мой заместитель по технической части, господин Чжен Дуншен и заместитель по маркетингу господин Ден Чой Пин.
Двое китайцев примерно моего возраста вежливо посмотрели и пожали мне руку.
- Садитесь, пожалуйста.
Подождав пока я пристрою свое насиженное место, китайцы расселись за стол.
"Прежде, чем начать нашу деловую беседу, господин Джен Дуншен хотел бы задать Вам несколько вопросов личного характера. Это возможно?", - произнес Ли Чун Мин.
- Да, пожалуйста.
Заместитель по технической части что-то спросил по-китайски. Ли Чун Мин перевел:
- Служили ли Вы в армии, господин Копытов и где, если конечно не секрет?
Я назвал место и время службы.
- Это Ваши фотографии? - опять задал вопрос Чжен Дуншен и протянул мне несколько снимков, где я был в военной форме.
- Да, недоумевая, ответил я и вспомнил: "Так это же, те фотки, что тогда дал Копылов перед ночным боем!".
- Той жуткой и позорной для нас ночью я был там, все видел и подобрал какой-то конверт с фотографиями, на котором были написаны Ваше имя, отчество и фамилия, а также место службы. Да, в то время я тоже был солдатом и вынужден был выполнять приказы. Кстати, убегал теша себя словами японской пословицы: "От слона бежать не зазорно".
Заместитель сделал паузу, а я представил себя слоном в посудной лавке: поворачиваясь на месте, задевал посуду и она со звоном и грохотом, падала на пол.
- Мы были неплохо подготовлены для рукопашного боя, но перед Вашим умением, силой, напором и отвагой оказались бессильны и были деморализованы мощью Вашего духа. Вы, конечно, понимаете, в каком контексте было применено сравнение со слоном. Позвольте, выразить Вам наше искреннее почтение как великому воину, и надеемся, что Ваш талант изобретателя найдет реализацию, а мы внесем в это наш посильный вклад.
Затем все трое встали и поклонились, я ответил тем же и поблагодарил за речь, заметив, что я вообще не воин, тем более не великий, да и бываю, мягко сказать, трусоват. Троица заулыбалась: видимо решили, что скромничаю.
- Что-нибудь хотите съесть или выпить? - предложил Ли Чун Мин.
- Чай, пожалуйста, - сказал я.
Мы сели за стол и стали просматривать сюжеты о вездеходах, записанные на диск. Пока представители самого многочисленного народа на планете восхищенно реагировали на возможности моих транспортных средств, я по памяти воспроизводил в голове статью об этих самых возможностях, написанную моим знакомым Искандером Крафтом.
Вот цитата из этой статьи: "Нравится аппарат?" - спросил Александр, когда я разглядывал что-то шестиколесное, сваренное из ржавых труб и тарахтящее старым замасленным двигателем от "Оки". Не дав мне ответить, подтолкнул к "аппарату" и сказал: "Садись, прокатимся". "А оно, что, с места сдвинется?" - недоуменно произнес я. "Подтолкнем, сдвинется" - последовал ответ. Жуткий аппарат тронулся и плавно поехал по раздолбанной дороге.
"Вот сейчас держись двумя руками за поручни, мы сделаем три круга на одном пятачке как танк, затем поедем в овраг и выберемся обратно". Я эти слова воспринял как шутку, но когда взревел двигатель (без глушителя), вездеход очень резко набрал скорость, я схватился за поручни, перед глазами завертелась карусель, не помню, сколько было сделано оборотов: мы вращались на месте как волчок, центробежные силы вдавили меня в спинку сиденья (оно расположено так, что пассажир сидит правым боком к ходу). Давление резко исчезло и тело стало практически невесомым: мы на всем ходу нырнули в овраг, покрутились между деревьями, вылетели из оврага по почти вертикальному склону (да-да, именно вылетели, потому что и пешком-то можно взобраться только на четвереньках - сам потом испытал), на месте развернулись и опять ухнули вниз, влетели в другом месте, так что все шесть колес были в воздухе, плавно, сначала задней осью, затем средней и, наконец, передней осью вездеход коснулся земли и остановился. Впечатление было такое, что мы не ездили, а летали, только иногда на очень больших ямах и буграх касаясь земли. Минут через пять мой организм начал выплескивать эмоции, и еще через пять стал адекватно реагировать на внешние раздражители. Такой плавности хода, поразительной маневренности, фантастической проходимости, и как потом выяснилось - тяговитости ("Фаланга" - такое вездеходу было дано название, сдвинула с места и потащила за собой трехосный полноприводный тягач весом 15 тонн), я не встречал ни у одного известного мне транспортного средства. В силу своей профессиональной деятельности мне пришлось протестировать более двух сотен различных вездеходов, но сочетание таких качеств в одной машине, изготовленной за три месяца без чертежей в обычном гараже из деталей, собранных на свалке и "обутой" в "лысую" резину с помойки?".

Круговерть жизни выходила на новый виток: вчерашние противники становились сегодняшними союзниками и партнерами.